[Alessandriata]

Название: Двери без ключей
Переводчик: WTF Football RPF 2015
Бета: WTF Football RPF 2015
Оригинал: автор iicos, «Doors with no keys», разрешение получено
Размер: миди, 7 157 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Иван Ракитич/Даниэл Каррису
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Иван говорит на хорватском, немецком, испанском и даже немного на французском. Даниэл — только на португальском.
Примечание: Тот самый поцелуй Ивана и Даниэла после победы в Лиге Европы. Действительно терапевтическое зрелище.

Часть 1

Иван говорит на хорватском, немецком, испанском и даже немного на французском, но не на португальском — даже после того, как достаточно наслушался его от Чичиньо и Бету за три года в «Севилье». Но они же в Испании, здесь все говорят по-испански, поэтому Иван ожидаемо выучил этот язык, а не португальский, несмотря на то, что Испания граничит с Португалией, а многие португальские футболисты играют в соседней стране. Поэтому, по сути, не так уж важно, что Иван выучил один язык, а не другой.

Когда Иван ещё не знал испанского, португальский казался чем-то похожим по звучанию, но теперь он знает, что разница очевиднее некуда. Конечно, некоторые моменты произношения практически идентичны — с их-то общим происхождением от латинского языка и прочим, — но если бы Иван сравнил испанский с водой, с дождем, с летними приливами, то португальский был бы землей, ветром, ощущением белого пляжного песка под ладонью.

Португальский менее плавный, чем испанский, но не в неприятном смысле. Он органичный и шероховатый, царапает горло, и так же сложен и необъясним, как текучие звуки испанского.
Иван старается, но у него не выходит так естественно, как ему хотелось бы. И да, иногда языки могут невероятно расстраивать — например, когда люди говорят слишком много, слишком быстро, и все слоги сливаются настолько, что ему едва удается выцепить отдельные слова, в то время как его собственные ответы неуклюже спотыкаются о задеревенелый, чужой язык. Быть пойманным врасплох и не знать, что сказать - одно из самых худших чувств, и не важно, кто в этот момент смотрит на тебя: камера или пара испытующих глаз. Ивану приходится часто напоминать себе, что не стоит переживать и удивляться. В конце концов, он - рыба, выброшенная на берег, хорват в Испании, и в этом мире есть вещи, которых ему никогда не понять.

***

Даниэл говорит только на португальском, несмотря на время, проведенное в «Рединге», и аренду в «Лимасоле». Иван сомневается, что Даниэл, судя по его успехам в изучении испанского, вообще предпринимал хоть какие-то попытки, чтобы выучить языки своих предыдущих клубов.

Даниэла всё устраивает — испанский и португальский достаточно похожи между собой, чтобы его можно было понять и так, но Иван знает, что это не единственная причина. Это как-то связано с самим Даниэлом — тем, как он широко улыбается, открытостью его жестов, цепкостью взгляда к любому объекту внимания. Всё это каким-то образом сливается так, что он переступает границы даже самых основных необходимых знаний языка, так что все его прекрасно понимают. И неважно, как часто он улыбается вместо того, чтобы разговаривать, или насколько бестолковыми становятся его ошибки, когда он пытается выдать португальский за испанский.

Первый сезон Даниэла в аренде в «Севилье» совпадает с первым сезоном Ивана в качестве капитана клуба, и так уж выходит, что начало сезона у них получается неуверенным: поражение в первом же матче против «Атлетико», ничья с «Леванте» дома. Третий матч у них против «Малаги», и гол Кевина Гамейро перед самым перерывом позволяет уравновесить оставшееся за соперником начало игры.

Когда звучит свисток, счет на табло один-один, и Иван думает, что сейчас самое время приподнять командный дух. Однако, несмотря на свою рабочую этику и решимость, он знает, что лидер из него не самый харизматичный — его мимика слишком пассивна, испанский слишком неловок, — и ему кажется, что это нужно как-то изменить, особенно теперь, когда он капитан и должен видеть команду со всех сторон.

Он вспоминает, как стоял на линии для штрафного удара за пределами площадки и краем глаза заметил Даниэла на половине поля соперника — как показалось Ивану, на несколько метров дальше нужного. Он дотягивается до его локтя, когда они спускаются по ступенькам в туннель.

— Не забывай оставаться на позиции, — Иван пытается объяснить Даниэлу. -— Пока им нужен второй гол, они не смогут позволить себе растянуть защиту. А с полузащитой, нацеленной на атаку, «Малага» будет особенно опасна на угловых.

Даниэл улыбается, кивает и уклончиво мычит, и Иван чувствует укол разочарования, не понимая, удалось ли ему достучаться.

— Это важно, — настаивает он. — Мне повторить? Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать?

— Sim, meu capitão, — улыбается Даниэл перед тем, как взять руку Ивана и легко поцеловать его выступающие костяшки. Ракитич ошеломленно смотрит на него. Этот жест напомнил ему, как рыцари когда-то клялись в верности королям.

Иван мало что понимает — по крайней мере, ему так кажется, — но Даниэл уже отпустил его руку и исчез в толпе желтых футболок. Иван видит, как одноклубники роются в шкафчиках, слышит голос тренера, перекрывающий шум стадиона, и решает, что, возможно, сейчас не лучшее время забивать себе голову.

***

Поражение от «Реал Мадрида» — не такой уж и шок, но счет семь-три определенно не способствует поднятию командного духа. Обратный рейс в Севилью проходит, мягко говоря, в тишине. Иван находит одно свободное место в конце специально предусмотренных для команды рядов и прислоняется виском к холодному окну самолета. Эпизод с его незабитым пенальти снова и снова проигрывается на обратной стороне закрытых век, хотя Иван прекрасно знает, что бессмысленно мучить себя после того, как он забил два гола и сделал для команды всё, что мог. После седьмого пропущенного мяча ещё один не сделал бы большой разницы, но боль по-прежнему не проходит. Команда, болельщики — они все рассчитывали на него, а ему — в каком-то смысле — пришлось их подвести.

— Sorte.

Иван не знает, что это значит, но грубое окончание слова на кончике языка - звук «tche», который напоминает ему о земле и виноградных лозах, — подсказывает, что это вовсе не испанский. Да и кто ещё, кроме Даниэла, мог подойти к нему и заговорить на португальском?

— ¿Suerte? — Даниэл предпринимает вторую попытку после того, как натыкается на характерно пустой взгляд капитана. На этот раз — на испанском, и Иван понимает — везение.

Он смеется и объясняет, что пропустить семь голов и проиграть с разницей в четыре мяча вряд ли вопрос удачи, но Даниэл качает головой, занимая свободное сиденье рядом с ним.

— Má sorte, — он возвращается к португальскому, и Иван может только гадать, что он имеет в виду. Невезение? Не повезло?

Даниэл кивает и указывает на Ивана.

— Perdre.

Проиграть.

— Para estar no lado perdedor.

Быть на стороне проигравших.

— Мне не повезло быть на стороне проигравших? — складывает Иван, и Даниэл одобрительно улыбается.

— Grande capitão, — произносит Даниэл, и Иван даже не пытается скрыть удивление от того, что из всех людей именно Даниэл пытается заставить его почувствовать себя лучше.

— Gracias, — выдавливает он, чувствуя себя немного смущенным и косноязычным. Ему хочется пояснить, что дело не в нем, дело в команде, и он должен сделать всё, чтобы привести команду к победе, даже если это тяжелая битва длится с самого начала сезона. Но ему кажется, что он должен быть благодарен — очень благодарен, — что кто-то, вроде Даниэла, считает его хорошим капитаном, хотя португалец и находится в команде всего пару месяцев, а Иван не так уж много сделал, чтобы оправдать такую веру.

Ему так много хочется сказать, но он не находит слов, способных преодолеть языковой барьер. Иван не осознает, что не отводит взгляда, но затем легкая улыбка Даниэла чуть угасает, и он смущенно оглядывается, словно ему кажется, что он злоупотребил дружелюбием.

Даниэл не сидит с Иваном до конца полета и возвращается на свое сиденье рядом с Диогу, когда стюардессы инструктируют всех пристегнуть ремни безопасности.
Иван не был бы против, если бы он решил остаться, но — в который раз, — говорить об этом уже слишком поздно.

***

Общий язык в незнакомом городе всегда сближает людей, и Иван думает, что для португалоговорящих естественно сплотиться вместе внутри «Севильи», как объединились новички, Даниэл и Диогу, со старшими игроками, Бету и Чичиньо.

Однажды утром Иван походит к ним во время тренировки - как раз в тот момент, когда резкий смех Даниэла раздается над всем «Сьюдад Депортива». Он, должно быть, подшутил над Диогу — тот выглядит довольно обиженным и пытается повалить Даниэла на землю.

— Buenos días, Iván, — Бету первым здоровается с ним, и молодые игроки прерывают свою возню, осознав присутствие капитана. Его португальские одноклубники далеко не враждебны, но Иван, стоя рядом с ними, не может отделаться от ощущения неуместности.

— Я могу поговорить с Даниэлом наедине? — спрашивает он, и Каррису, который лежит на спине с прижимающим его сверху Диогу, нахмуривается.

Диогу закатывает глаза и быстро говорит что-то на португальском. Даниэл громко восклицает в ответ, прежде чем отпихнуть его и подняться на ноги.

Их товарищи отходят на почтительное расстояние, и Иван чувствует новую волну неуверенности — теперь, когда глаза Даниэла на одном уровне с его и выжидательно наблюдают, а губы еле заметно подрагивают от отголосков смеха.

— Я хочу, чтобы с этого момента ты разговаривал с командой только на испанском, — после небольшой паузы говорит Иван. Тебе нужно эффективно взаимодействовать с ними, а для этого не хватит одного португальского. Ты теперь в Испании. Ты должен разговаривать на испанском, как все остальные. Это очень важно. Ты понимаешь?

Улыбка Даниэла гаснет, он выглядит пойманным врасплох и неуверенным. Иван гадает, не прозвучали ли его слова слишком резко.

— Это сложно, — настаивает он, на этот раз мягче. — Я хочу тебя понимать, но сейчас это слишком сложно... без испанского, только на одном португальском. Мне нужно, чтобы ты отнесся к этому со всей серьезностью. Ты сможешь? Справишься?

Тишина кажется бесконечной, пока наконец:

— Bien, — Даниэл сверкает прежней широкой, обаятельной улыбкой и осторожно, хоть и с акцентом, отвечает на испанском: — Sólo para ti.

Только ради тебя.

***

Даниэл перестает разговаривать с ним.

Впрочем, это не совсем так. Даниэл по-прежнему здоровается с Иваном каждое утро и запросто отвечает на поле, когда Иван говорит ему бежать вперед или вернуться назад. Он продолжает радоваться вместе с командой, когда они забивают. А если забивает Иван, то Даниэл держит его в объятии на секунду дольше нужного или проводит пальцами по волосам на затылке.
Но Даниэл больше не разговаривает так, как обычно — на ломаном испанском вперемешку с португальским, — как тогда, когда Ивану приходилось прикладывать больше усилий, чем необходимо, чтобы понять половину из того, что хотел сказать Каррису. И Иван гадает, стоит ли ему удивляться такому раскладу после того, как он попросил Даниэла не разговаривать на португальском — единственном удобном для него языке, — с остальной командой.

— Я же не глупость какую попросил, — выпаливает он Бету во время одной из тренировок. — Прошло почти пять месяцев после перехода Даниэла в «Севилью». Ему нужно иногда заниматься испанским. Он должен общаться с командой.

В ответ Бету просто пожимает плечами. Некоторым людям языки просто тяжело даются, а уж рассеянное внимание Даниэла явно ему не помогает.

Иван вздыхает, дыхание вырывается облачком пара, и он жалеет, что утром не внял предупреждению своего приложения на телефоне о погоде и не поискал зимнюю одежду. На дворе почти декабрь, и «Севилья» наконец-то набирает обороты в Ла Лиге. Если они выиграют в следующем матче, то обойдут «Вильярреал» в борьбе за седьмое место, что не так уж плохо, учитывая, каким ужасным было начало сезона. Ивану кажется, ему стоит быть благодарным за то, что на данный момент его единственная забота, как капитана — это неумение Даниэла Каррису разговаривать на испанском языке.

***

— No, es irregular. La conjugación es diferente, — в голосе Марко слышится нетерпение, когда он хватает учебник Даниэла по испанскому.

Команде дали выходной, однако у новичков по-прежнему были уроки испанского языка, а у Ивана — встреча с тренером и его помощниками насчёт стратегии команды. Уже поздний вечер, и Иван почти доходит до парковки, когда замечает Марко и Даниэла, прислонившихся к черной «Ламборджини» Марина — невероятно классной машине, надо признать.

— Yo recuerdo, tú recuerdas, él/ella recuerda, - Марко читает вслух спряжения со знакомой натренированностью школьника, которую Иван очень хорошо помнит по своему первому году в Севилье.

— El resto es lo mismo, — поясняет Марко.

Остальное — так же.

Ивану кажется очень странным то, насколько же испанский всех остальных лучше, чем у Даниэла.
Он не собирался подслушивать так долго, но к тому моменту, как он это осознает, Марко уезжает, оставляя Даниэла смущенно смотреть на Ивана на парковке в одиночестве.

Ракитич здоровается полуулыбкой и неловко машет рукой.

— Как дела? Как занятия испанским?

Даниэл мотает головой, запихивая учебник в сумку.

— No es divertido, — отвечает он на простом, но идеальном испанском.

Не смешно.

Иван чувствует непостижимый прилив гордости.

— Испанский сложный. Поверь, я знаю. Мне пришлось пройти через то же самое в начале, но со временем станет лучше. Чем больше ты на нем говоришь, тем естественнее он чувствуется. Команда поможет. Мы все можем помочь.

Иван пытается говорить медленнее и четче, наблюдая почти зачарованно, как Даниэл растягивает губы в своей привычной улыбке. Он не понимает, как кто-то может улыбаться так естественно и почти без усилий.

— На каком ты сейчас уроке? — продолжает он, надеясь про себя, что разговор отвлечет внимание от его покрасневших щек. — Неправильные глаголы? Прямые, косвенные местоимения? Вопросы?

— Pregunta, — отвечает Даниэл — вопрос, — и Иван вспоминает, что в этой теме с перестановкой глагола и существительного было как-то по-хитрому сложно, но в реальной жизни этого легко можно избежать. Его бы не удивило, если бы в португальском языке была подобная заморочка.

— ¿Te gustaría ir a cenar? — спрашивает Даниэл, и Иван думает, что это звучит здорово — идеально, — как грамматически, так и по произношению.

Даниэл смеется и качает головой, поясняя — нет, Иван.

— Conmigo.

Со мной.

— Cenar conmigo.

Поужинать со мной.

— Me gustaría eso.

Мне бы этого хотелось.

И Иван смотрит на него, кажется, с вечность, прежде чем согласиться.

— Хорошо.

***

Иван не вспоминает о своей оставленной машине до тех пор, пока Даниэл не паркуется на тихой улице в оживленном, полном ресторанов районе. Но Даниэл советует ему не волноваться и настаивает, что подбросит его после ужина, так что у Ивана едва ли есть причины жаловаться. Они идут в ресторан у реки — он португальский и любимый у Даниэла, — и уже стемнело достаточно, чтобы уличные огни сияли, причудливо отражаясь на влажной мостовой и поверхности воды.

Они находят места в полутемном углу ресторана, где рельефные стеклянные перегородки достаточно высоки, чтобы скрыть их лица. Даниэл сразу же заказывает вино и советует leitão assado — жареную свинину. Португалия известна своими блюдами из свинины, и Иван думает, что сегодня он согласен рискнуть. Вино подают с закусками, и Даниэл кажется чересчур возбужденным, пробуя его.

— Vino de Madeira.

Мадейра.

— Es Bueno.

Оно отличное.

Иван делает небольшой глоток. Вино не слишком сладкое и не слишком горькое, и он улавливает оттенок миндаля, пока вино омывает его язык.

— ¿Te gusta?

Тебе нравится?

Даниэл наклоняется на своем сидении, улыбаясь и наблюдая за Иваном так, что тот бы не осмелился ответить «нет», даже если бы ненавидел вино.
Ракитич делает ещё пару глотков, прежде чем чувствует себя достаточно расслабленным для разговора.

***

Уже после второго бокала Иван начинает чувствовать тепло, заливающее лицо и шею. И он даже не осознает, как у него кружится голова, пока не встает, чтобы отлучиться в туалет. Даниэл, должно быть, тоже это ощущает. Его испанский медленно скатывается в португальский, пока их разговор плывет по естественному течению: от одноклубников к Ла Лиге, к Хорватии и Португалии и, наконец, к Чемпионату мира.

— Ты же ничего не подмешал в мою выпивку, да? — в шутку обвиняет Иван Даниэла, потому что ему неловко от того, насколько его ведёт, хотя он никогда и не умел пить правильно.
Даниэл смеется и читает процент алкоголя на бутылке.

— ¿Muy fuerte?

Слишком крепкое?

— Perdona.

Что ж, Даниэлу совершенно точно не стыдно, когда он подливает ещё вина в бокал Ивана. Слишком много, на его взгляд.

— Termines. Eu tenho que dirigir, — Даниэл говорит на чистом португальском и тут же осекается, но Иван успокаивающе машет рукой.

Они уже не с командой, так что Ракитич не против, пока может догадаться о смысле сказанного: можно допить вино, потому что Даниэл за рулем. Звучит вполне справедливо.

— Научи меня чему-нибудь на португальском, — просит Иван, опустошая третий бокал. Он ещё не пьян, но чувствует себя чересчур счастливым и определенно пожалеет об этой глупости, когда алкоголь выветрится из организма.

— Vamos foder a noite toda, — с озорной улыбкой отвечает Даниэл, и Иван, сильно сосредоточившись, повторяет за ним, но слоги всё ещё спотыкаются об его зубы и язык.

— Что это значит? — спрашивает он, и Даниэл отвечает:

— Давай дружить.

У Ивана уходит время, чтобы подумать и сказать, что нет, это значит что-то другое. Даниэл запрокидывает голову и смеется, но не возражает.

***

В любой культуре напрасная трата вина является преступлением, поэтому Иван выпивает большую часть бутылки. На улице темно, когда они выходят из ресторана, но весьма скудного света от фонарей хватает, чтобы видеть, куда идешь. Даниэл напевает мелодию, которую Иван не узнает, и они особо не разговаривают, пока идут к машине. Иногда они сталкиваются плечами, когда Ивану кажется, что неровный, мощеный булыжником тротуар становится особенно коварным, и Даниэл считает необходимым поддерживать его под локоть, хотя Ракитич отмахивается и настаивает, что с ним всё в порядке — в полном.

Даниэл открывает ему пассажирскую дверь, прежде чем самому скользнуть на водительское место. И когда он собирается завести двигатель, Иван выхватывает у него ключи.

— Ni hablar.

Ни за что.

Даниэл смотрит на него широко распахнутыми глазами и с серьёзным выражением лица, что Ивану кажется необъяснимо смешным.

— Yo voy a conducir.

Я за рулем.

Он пытается забрать ключи, но Иван поднимает их над головой вне предела досягаемости.

— Нужно подождать ещё немного, — намекает он, потому что Даниэл тоже немного выпил, и им необходимо убедиться, что он полностью протрезвеет прежде, чем они выедут на дорогу. Последнее, чего Ивану хочется — это убить, погибнуть или оказаться в завтрашних газетах.

— Estoy bien.

Я в порядке.

Даниэла это начинает забавлять, и Иван чувствует укол разочарования, потому что тот не воспринимает его всерьез. Только от того, что он немного заторможен и не может членораздельно говорить, его опасения не становятся менее обоснованными.

— Подожди, — приказывает он, но Даниэл стонет, снова потянувшись за ключами.

— Anda ya.

Да брось.

Иван отодвигается, прижимаясь спиной к закрытой двери машины. Он пытается оттолкнуть Даниэла правой ногой, но тот предугадывает его маневр, просовывает руку под колено Ивана и поднимает его ногу над приборной доской, из-за чего Ракитич успешно оказывается в неудобной сползающей позе, а ручка двери упирается ему в позвоночник.

Даниэл снова тянется вперед, и Ракитич отталкивает его уже свободной рукой, крепко схватив за челюсть. Он просит Даниэла отвалить, но просьба заканчивается икотой и смешком, и, боже, ему было бы очень обидно за себя, если бы не вино и улыбка Даниэла, из-за которой всё становится немного нечетким, но всё равно классным.

Ему хочется озвучить свою обиду, когда Даниэл берет его за запястье и не отпускает, однако в голове становится абсолютно пусто, когда он целует его в руку — как раз между ладонью и запястьем.

Даниэл ослабляет хватку, и рука Ивана послушно падает. Они уже не улыбаются, и Иван смотрит — прерывисто дыша и чувствуя, как бешено стучит сердце, — как Даниэл тянется к молнии на его куртке и расстегивает её. Мучительно медленно, один зубец за другим, не отрывая при этом взгляда от Ивана, ища малейший намек на протест. Которого, конечно же, нет.

Когда с курткой покончено, Даниэл запускает под неё руки, скользит ладонями по ребрам Ивана, по животу, по груди — его прикосновения изучающие, но неторопливые, уверенные и теплые, и их разделяет только ткань футболки Ивана. Ракитич уговаривает себя оставаться спокойным, боясь, что любое движение нарушит это хрупкое равновесие. Затем Даниэл сжимает его сосок через ткань, и Иван едва не стонет.

Каррису неуверенно закусывает нижнюю губу и вытягивает шею, бросая взгляд в темноту за окном. И когда он, по-видимому, не обнаруживает нежелательных наблюдателей, то полностью сосредотачивается на лежащем под ним Иване.

Даниэл целует его в висок, в щеку, проводит губами вдоль линии челюсти, прежде чем коснуться чувствительной кожи под ухом. Его щетина колет шею, и Иван сдерживает стон, когда Каррису вылизывает и покусывает его ухо. Где-то на задворках сознания он понимает, что это плохая идея, но не может заставить себя в данный момент сосредоточиться или побеспокоиться о последствиях.

Иван чувствует, как рука Даниэла скользит по его боку, всё ещё не осмеливаясь пробраться под футболку. Он стонет и упирается ногой в приборную доску, как рычагом, чтобы прижаться к колену между его бедрами. Он пропускает волосы Даниэла сквозь пальцы — ключи от машины звенят, когда он бросает их на сиденье, — и выгибается так, что их губы оказываются наравне. Иван слышит в дыхании Даниэла вкус миндаля, винограда и сахарного тростника.

Он трется о Даниэла один раз, другой, пока тот не хватает его за бедра, удерживая на месте — к откровенному недовольству Ивана.

Иван издает жалобный звук и спрашивает, в чем дело, но Даниэл не отвечает, отстраняясь до того, как он успевает закончить вопрос. Ракитич медлит, уже слишком трезвый — слишком рациональный и испуганный, — чтобы продолжать задавать вопросы после такой передышки. Вместо этого он поднимается и выпрямляется, чтобы снова нормально усесться на пассажирском сидении.

Даниэл поворачивает ключ и заводит мотор, потирая глаза ладонями. Внезапно он кажется выдохшимся.

— Perdão, — говорит он на португальском, одёргивает себя и поправляется. — Perdona.

Прости, прости.

Часть 2

На следующее утро Иван вспоминает.

Он вспоминает ужин по-португальски, мадейру и осторожный испанский Даниэла за его легкой улыбкой. Вспоминает сковывающую язык неловкость в начале — то, как она ослабевала с очередным наполненным бокалом, — резкий смех Даниэла и игривые насмешки, потому что кто же пьянеет от пары глотков вина? Но Иван не был пьян — по крайней мере, не до невменяемого состояния, — ему хватало, чтобы говорить и чувствовать, не забывая об ответственности. И в этот краткий момент гиблого осознания он болезненно ясно вспоминает, как сильно хотел Даниэла — поцеловать его, провести пальцами по волосам, почувствовать трение между их телами. Но теперь, лежа в одиночестве в своей кровати, не сняв одежду со вчерашнего вечера, слушая будильник, целенаправленно ревущий ему в голову — важное напоминание капитану команды о тренировке, — Иван окончательно осознает бессмысленность своих действий.

Надо же было так сглупить.

***

Они не говорят о случившемся, да и вообще о чем-либо, но никто, кажется, этого не замечает, потому что они профессионалы и взрослые люди, которые не будут переносить личные проблемы на поле. «Севилья» продолжает идти вперед твердым шагом, оставаясь в пятерке сильнейших в Ла Лиге, и проходит в следующую стадию Лиги Европы. Вылет из Кубка Короля оказывается разочарованием и неожиданностью, но таков футбол временами — победа и поражение быстро сменяют друг друга.

Во время тренировок Даниэл по-прежнему смеется и разговаривает на непринужденной смеси испанского и португальского, естественная музыка его голоса никогда не утихает, в то время как Иван занят мотивированием команды, битвой за неё — он делает всё, что в его силах, поэтому редко ловит на себе мимолетные взгляды Даниэла в раздевалке или на поле. Они оба с легкостью притворяются, что всё в порядке — ради карьеры, ради команды, но Иван знает, что под спокойным фасадом скрывается напряжение. Если бы он только знал, что делать.

Возможно, ему с самого начала стоило бы подойти к Даниэлу — как более опытному игроку, как капитану, — но на данный момент это кажется ему больше запоздалой причудой, чем логичным советом самому себе. Прошло два месяца, а они по-прежнему ходят по тонкому льду, и Иван устало задается вопросом, что же нужно, чтобы покончить с этим неразрешенным делом.

***

Травма головы сыграла свою роль, и Иван думает, что ему просто не повезло оказаться тем, кто её получил. Шла восемьдесят третья минута домашнего матча против «Реала Сосьедада», и болельщики неустанно поддерживали свою команду, которая вела с разницей в один мяч. «Сосьедад» давил, не переставая — угловой за угловым, момент за моментом, — и Иван не сводил глаз с мяча, закрученного на дальнюю штангу, когда его неожиданно ударили в затылок, и он увидел белый свет.

Он едва успел сгруппироваться, когда рухнул на поле. И все звуки внутри стадиона — свисток судьи, насмешки болельщиков, жалобы игроков с обеих сторон, — опутали и захлестнули его уже пульсирующую голову.

Сквозь море белых и голубых футболок Иван увидел вспышку желтого. Последовал новый взрыв протестов, а ему — о боже -— хотелось, чтобы все вокруг просто заткнулись, потому что ему ужасно больно, а весь этот шум и толкотня делают только хуже.

Иван зажмурился и едва осознал, что осторожные пальцы убрали слипшиеся от пота волосы с его лба. Даниэл молчал, обеспокоено наблюдая, как врачи подбегают к Ивану. Капитан «Севильи» был заменен из предосторожности, и хозяева поля сумели убить оставшееся время и заработать ценные три очка. Иван провел следующие несколько часов в медицинском кабинете, пока врачи наклоняли ему голову из стороны в сторону для проверки и светили яркими лучами в его сужающиеся зрачки.

***

— ¿Cómo estás?

Как ты?

Уже почти полночь, когда состояние Ивана признают достаточно стабильным, чтобы отпустить, и ему кажется немыслимым то, что Даниэл всё это время прождал его на пустой парковке.

— ¿Cómo te sientes?

Как ты себя чувствуешь? Каррису снова спрашивает, неосознанно выпрямляясь, не получив ответа.

— Tu cabeza.

Твоя голова.

— В порядке, — слабо выдавливает Иван, прежде чем объяснить, что врачи хотели удостовериться во всём полностью, учитывая, что последствия травмы могут проявиться не сразу. Ему сказали прислушиваться к себе в течение двух следующих дней на предмет тревожных симптомов, но пока повреждение не кажется серьезным или долговременным.

— Спасибо, что спросил, — неловко заканчивает он, но Даниэл отвечает лишь сочувственным кивком и молчаливой улыбкой. Они уже давно не разговаривали, и Иван почти забыл, насколько это сложно — но увлекательно.

— ¿Puedes conducir? — спрашивает Даниэл.

Ты можешь водить?

— Да, — отвечает Иван, хотя, скорее всего, нет.

— Puedo llevarte a tu casa.

Я могу отвезти тебя домой.

— Si quieres.

Если хочешь.

Даниэл медлит, после чего добавляет:

— Y eso es todo.

И больше ничего.

— Te lo promento.

Я обещаю.

***

На этот раз они едут в машине Ивана, оставив автомобиль Даниэла на парковке. Каррису настаивает, что это не проблема, что он не против небольшой прогулки в такую ясную ночь. Но Иван напоминает ему, что сейчас середина февраля — самый суровый зимний месяц, — и они вообще-то живут не настолько рядом, чтобы прогулка до дома вышла короткой. Даниэл лишь смеется и уверяет, что это действительно не проблема, и что он ничего не имеет против небольшого ветра и снегопада.

Они молчат, пока не доезжают до автострады, и Даниэл первым набирается храбрости, чтобы заговорить.

— Yo estaba nervioso de hablar contigo.

Я нервничал перед разговором с тобой.

— Почему? — спрашивает Иван. — Это же не ты меня вырубил, верно? — полушутя спрашивает он. В конце концов, он не видел удара, не говоря уже о том, кто в этом виноват.

— No, Iván, — смеется Даниэл, оценив попытку ослабить напряжение. Помедлив, он продолжает, твердо и серьезно, а его слова выдают, что он репетировал: — Lo siento por besarte.

Прости, что поцеловал тебя.

— Lo siento por haber huido.

Прости, что сбежал.

Иван признательно мычит, не отрывая взгляда от мелькающих огней над приборной панелью. Он ощущает тупую боль в голове, и думает, что для этого неизбежного разговора они могли бы выбрать другое время, потому что это несправедливо — каждый раз, когда всплывает что-то, касающееся всего этого — касающееся их, — Иван либо пьян, либо восстанавливается от травмы головы. Но несправедливо и то, что Даниэл единственный, кто извиняется, потому что Иван тоже его целовал, тоже его избегал.

— Me gustas mucho.

Ты мне очень нравишься.

— Por un buen rato.

Уже давно.

И этого достаточно, чтобы Иван, наконец, к нему повернулся, хотя Даниэл не делает того же в ответ. Его взгляд устремлен на дорогу.

Иван с трудом сглатывает и пытается объяснить, что он — капитан, что они — часть команды, и что они много ради этого работали, и не могут просто так всё подставить под угрозу из-за... чувств.

— Todo o nada, — говорит Даниэл и улыбается почти виновато.

Всё или ничего.

— Tal vez estoy siendo egoísta o poco razonable, pero...

Возможно, я эгоист или дурак, но....

— No quiero fingir más.

Я больше не хочу притворяться.

— Не будь таким опрометчивым, — убеждает его Иван, но Даниэл качает головой. — Что ты хочешь этим сказать? Что ты хочешь, чтобы я ответил?

— ¿Te gusto o no? — Каррису пожимает плечами — только и всего.

Я тебе нравлюсь или нет?

Иван лишь смотрит на него — молча и неподвижно, — потому что ответ на этот вопрос «да», хотя должен быть «нет», и вообще — этот вопрос никогда не должен был быть задан, и вся эта проблема вообще не должна существовать.

— Yo me puedo ir, — произносит Даниэл.

Я могу уйти.

Иван растерянно и удивленно смотрит на него, не в состоянии подобрать нужные слова.

— Si quieres.

Если хочешь.

— Si no funciona.

Если ничего не выйдет.

Даниэл не принадлежит «Севилье» так, как принадлежит Иван. Он не сумел найти своего места ни в «Рединге», ни в «Лимасоле». Он больше не принадлежит «Спортингу», поэтому ему легко — ему всегда было легко, — просто уйти в конце сезона, и, кажется, он твердо в это верит.

А Ивану хочется схватить его за плечи и встряхнуть, потому что это не то, о чем он говорил, и совершенно не то, что имел в виду. Вовсе нет.

Конечно, Даниэл находится в аренде, но за последние несколько месяцев он заработал себе место в основе, доверие тренера и поддержку одноклубников и болельщиков. Его испанский уже на хорошем уровне, а его агент и руководство клуба обсуждали возможность окончательного перехода. Даниэл сам хотел этого и всем в команде говорил о своей уверенности в том, что останется, и не из-за Ивана — едва ли из-за него, — поэтому и решение уйти тоже не должно приниматься из-за него.

Ракитичу кажется, что он никчемное существо, которое слишком много думает и мало говорит, потому что к тому моменту, как он приводит свои мысли в порядок, Даниэл уже подъезжает к дорожке у его дома.

— Todo o nada, — повторяет Каррису. — Para mí también.

Для меня тоже.

Он просит Ивана просто подумать обо всём и целует его в щёку на прощанье.

— Buenas noches, Iván.

***

Иван проводит всю следующую неделю, думая и размышляя, пока синяк на затылке не превращается в чувствительный участок кожи. Решение навестить Даниэла возникает спонтанно — однажды вечером в середине недели, между тренировкой и игровым днем. К тому же, он только что закончил ужинать, так почему бы и нет? И ему это кажется вполне логичным, учитывая то, что в происходящем между ними отсутствует какая-либо логика и понимание, а есть только то, что придет в голову.

Когда Даниэл открывает дверь, то выглядит удивленным, потому что Иван не позвонил ему, чтобы сообщить о своем приходе. На нем серая толстовка и черные спортивные штаны, обуви и носков нет, а волосы, которые недавно вытирали полотенцем, торчат во все стороны, и Ивану кажется, что он выглядит забавно — стоит, широко раскрыв глаза, и не моргает, словно не может поверить, кто у него на пороге.

— Надеюсь, ты сегодня свободен, — пожимает плечами Иван, не вытаскивая рук из карманов.

— Si, — отвечает Даниэл и повторяет снова, более уверенно. Он открывает дверь пошире, пропуская Ивана внутрь.

Ракитич никогда не видел и не думал о том, как выглядит квартира Даниэла, и то, что он увидел, не слишком его удивляет — обычное холостяцкое жилье, мало мебели, вокруг неряшливо, груды одежды, футбольной формы и прочих личных вещей лежат посреди безликого пространства. Даниэл проходит мимо Ивана, смущенно подбирая барахло и убирая всё с глаз в ближайший шкаф.

— Perdona, — он извиняется перед тем, как предложить что-нибудь выпить. Вина? Виски?

— Воды, — прямо отвечает Иван и ловит мимолетную улыбку на губах Даниэла, когда тот исчезает на кухне.

Следующие десять минут они попивают воду в гостиной. Даниэл освобождает центр дивана и вежливо молчит, пока Иван молча ругает себя за то, что приехал, плохо подготовившись.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — наконец, протяжно вздохнув, сообщает он потолку.

— ¿No? — Даниэл проводит ладонью по всё ещё торчащим волосам, и его голос звучит нерешительно — слишком нерешительно.

— По крайней мере, это не должно случиться из-за меня, — Иван опускает стакан и сокращает расстояние между ними.

Забавно, он чувствует себя так неловко, словно на него направлены микрофоны и светят камеры, и он не знает, куда деть руки, и ему больше никогда — никогда — не следует импровизировать, если только он не на поле с мячом в ногах.

Но Иван отмахивается от своих страхов, закрывает глаза и наклоняется, медленно целуя Даниэла. Он чувствует, что Даниэл только что почистил зубы, а его губы слегка потрескались.

Каррису бормочет что-то вроде:

— ¿Estás seguro?

Ты уверен?

И Ивану хочется ответить: «Да, я уверен. Я никогда и ни в чем не был так уверен. Я же целую тебя. И у меня нет травмы головы, и я определенно не пьян».

Но вместо этого он углубляет поцелуй, пока они не прижимаются друг к другу вплотную и сталкиваются зубами. До Даниэла быстро доходит он проводит ладонью по волосам Ивана и подается вперед, укладывая Ивана на спину так, что его голова оказывается на подлокотнике.

Даниэл сжимает его бедра, поглаживая большим пальцем кожу над поясом. Иван перехватывает инициативу и стаскивает рубашку через голову. Даниэл целует его в шею и ключицу ещё до того, как он умудряется как следует избавиться от этой части одежды.

Даниэл помечает губами, языком и уверенными прикосновениями пальцев каждый сантиметр груди Ивана, и к тому моменту, как он проводит языком дорожку к низу его живота, Ракитичу становится невероятно тесно в джинсах.

Затем всё внезапно — к разочарованию Ивана, — прекращается, его член прижимается к животу, умоляя о прикосновении, а Даниэл лишь молча смотрит. Иван чувствует, что краснеет, причем в самом болезненно неловком виде: краска разливается от лица до груди.

— Hajde, — вырывается у него, но Даниэл понимает — давай же, — и наклоняется, в очередной раз целуя Ивана в губы.

Он снимает собственную толстовку через голову и сдергивает штаны. Обхватывает оба их члена рукой и начинает ритмично двигать кулаком, вызывая у Ивана почти стон облегчения.
У него уходит лишь пара минут, чтобы кончить, вытянувшись в струну и уткнувшись лицом в изгиб шеи Даниэла. Тот целует его волосы, следуя за ним, и падает на Ивана, пока они, оба вспотевшие, отходят от оргазма.

Кушетка слишком мала для двух взрослых мужчин, но они умудряются устроиться на боку, сплетясь руками и ногами, и лениво целуются. Иван чувствует, как изгибаются губы Даниэла на его губах и спрашивает:

— Чего ты смеешься?

Даниэл убирает легкие пряди с глаз Ивана.

— Esperé mucho tiempo.

Я очень долго ждал.

— Para esto.

Ради этого.

— Yo también, - говорит Иван и улыбается.

Я тоже.

***

В течение следующих месяцев игра Ивана на поле удивляет даже его самого. Мяч к нему идет, пасы удаются, и он обходит защитников так, словно их и нет. Они побеждают «Реал Мадрид» дома со счетом два — один, и Иван отдает очень важную передачу после классного удара пяткой, оставившего защитника, опекающего его, в дураках. Бакка с легкостью цепляется за мяч и простреливает мимо беспомощного вратаря. Им удается забрать три очка у «королевского клуба», и это уже само по себе подобно выигрышу какого-нибудь кубка.

Но не только футбол поддерживает Ивана в приподнятом настроении. Совместное времяпрепровождение с Даниэлом за пределами поля — они обедают вместе, засыпают и просыпаются от ленивых поцелуев, — воодушевляет и мотивирует его, заставляя улыбаться чаще, чем следует, отчего у одноклубников начинают расти подозрения.

Это всё так ново, странно и непривычно, что Иван не может подобрать слов для описания, но ему хочется верить, что именно это и происходит с людьми, когда они немного влюблены.

***

Путь к финалу Лиги Европы был непростым. В прошлом сезоне Ла Лиги «Севилья» заняла девятое место и попала в Лигу Европы лишь потому, что «Малага» и «Райо Вальекано» не смогли принять участие из-за финансовых проблем. С тех пор они прошли через целую серию драматичных камбэков в матчах второго круга, голов в дополнительное время и серий пенальти, которые привели их в Турин. Финал против «Бенфики» — напряженный, но безголевой, — ужасно долго тянется к дополнительному времени, ноги уже начинает сводить судорогой, а легкие горят.

Они доигрывают до серии пенальти, и капитан всегда пробивает в последнюю очередь, но Ивану даже не приходится этого делать — его одноклубники отлично справляются, а Бету вытаскивает два удара. «Севилья» не была фаворитом — оказавшись в турнире, оказавшись в финале, — но теперь именно они поднимают трофей под салютами красно-белых конфетти, а их болельщики ликуют и поют гимн клуба.

После церемонии, уже на поле, Иван надевает медаль на шею и завязывает на поясе хорватский флаг. Он позирует с трофеем для фотографий, как можно более вежливо отвечая журналистам, что ему не хочется говорить о следующем сезоне, о трансферных слухах и даже о Чемпионате мира, потому что они только что выиграли Лигу Европы, и ему хочется насладиться этим, насладиться сегодня, сейчас.

Он чувствует руку на пояснице и оборачивается, увидев вспышку красного и зеленого — цвета флага Португалии на плечах Даниэла, — когда Каррису наклоняется и целует его в губы. И Иван едва осознает, что они в центре поля, вокруг сотни нацеленных на них камер, потому что в следующую минуту он уже окружен своими одноклубниками, которые поют и радуются победе и грядущим хорошим временам.

***

Видео с их поцелуем, подобно вирусу, становится заголовком даже тех журналов и газет, о существовании которых Иван едва знал. Тема даже всплывает на пресс-конференции, и ему стоит героических усилий сдержать смех.

— Он собирался поцеловать меня в щеку, но я обернулся. Чего вы ещё хотите?

Журналист смеется вместе с ним и переходит к следующему вопросу для тренера, для других игроков, а Иван пытается не ерзать на стуле, думая о том, что он сейчас мог бы быть в другом месте.

***

После ужина тем же вечером Иван разваливается на диване, закинув ноги на колени Даниэла, пока тот переключает каналы между кошмарными сериалами и старыми футбольными матчами. На открытом ноутбуке Иван просматривает фото их победы и кадры с церемонии награждения. Прошло два дня, но для него это до сих пор, как в первый раз.

— Ты должен это прекратить, — смеется он, глядя на очередную анимационную картинку, на которой краткие секунды их поцелуя кажутся бесконечностью.

— Перестань смотреть на них, — пожимает плечами Даниэл.

Иван возражает, что не может. Вообще-то, он действительно заворожен — повторами, эффектом замедленной съемки, — словно это одно из тех терапевтических видео для снятия напряжения с мини-водопадами или плавающими рыбками. Даниэл нетерпеливо стонет и тянется, чтобы закрыть ноутбук.

— Погоди, — протестует Иван. И Даниэл подчиняется, взамен обнимая его за пояс и выдыхая ему в шею.

Ракитич пользуется короткой передышкой, чтобы открыть очередную страницу, статью из «Estadio Deportivo», которая почти не уделила внимания ни им, ни их поцелую.

— Вот такими мы кажемся людям со стороны? — спрашивает он. — Такими глупо влюбленными?

Даниэл целует его, чтобы обратить на себя внимание, на этот раз успешно закрывает ноутбук и опускает его на пол. Он скользит рукой под футболку Ивана — ощущая под пальцами плоский живот, углы бедер, впадину пупка, — и за этим плавным жестом скрывается столько решительности и заботы.

— ¿A quién le importa? — отвечает он.

Какая разница?

— Es verdad.

Это же правда.

__________________

Примечания:

Sim, meu capitão (порт.) — Да, мой капитан.

Grande capitão (порт.) — Отличный капитан.

Gracias (исп.) — Спасибо.

Buenos días, Iván (исп.) — Доброе утро, Иван.

Bien (исп.) — Хорошо.

No, es irregular. La conjugación es diferente (исп.) — Нет, этот неправильный (глагол). Спряжение другое.

Yo recuerdo, tú recuerdas, él/ella recuerda (исп.) — Я помню, ты помнишь, он/она помнит.

¿Te gustaría ir a cenar? (исп.) — Хочешь поужинать?

Perdona (исп.) — Прости.

Termines. Eu tenho que dirigir (порт.) — Допивай. Я поведу.

Vamos foder a noite toda (порт.) — Давай трахаться всю ночь.

Buenas noches, Iván (исп.) — Спокойной ночи, Иван.

Si (исп.) — Да.

¿No? (исп.) — Нет?

@темы: #fanfiction, #slash, #любимые мужики, #la liga, #мое переводческое

Comments

[~Харита~]

Вот за этот перевод от меня низкий поклон и любви вам много))
Очень интересная, живая, душевная и милая история))
Мне, как ценителю "финальных" поцелуев, очень зашло такое вот толкование ситуации))
И сам сюжет, опирающийся на язык и языковой барьер, это прям мое))))
Очень прониклась Ваней))) прям как-то даже слишком))) ответственный капитан.
Хотя у меня складывалось такое чувство, что он в Барсе уж сто лет как, ан нет... ошибочка))
Спасибо за труд, за потраченное на перевод время, за то, что донесли до нас такое чудо))) я безмерно благодарна)))

[Alessandriata]

~Харита~, давайте лучше на "ты" х) Мы же ЗФБ прошли, к чему расшаркивания х)

Сюжеты, завязанные на языковом барьере, это вообще можно в отдельный сорт кинка выносить)

Очень прониклась Ваней))) прям как-то даже слишком))) ответственный капитан.

Вот это особенно приятно, потому что у меня абсолютно то же самое)) То есть я вроде видела его в Севилье, видела, что он там очень хорошо играет, зародыши симпатии вроде уже тогда были. Но как перешел к нам и особенно за зиму прям прорвало на любовь)) А текст только добил xD

Спасибо за такие теплые слова, я тут вообще в луже возлюбви ^___^