[acityofmarble]

Забыла ещё и этот перевод перетащить х)

Название: Шелковый костюм, черный галстук
Переводчик: WTF Football RPF 2016
Бета: WTF Football RPF 2016
Оригинал: автор Faineat, «Silk suit, black tie», запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 2638 слова в оригинале
Пейринг: Давид Вилья/Франсеск Фабрегас
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: — В этом всё дело, да? У тебя точно пунктик на галстуки, — замечает Сеск, и в этот момент Давид едва не идет на попятную, потому что это не так. Просто его раздражает, когда узел криво завязан, вот и всё.
Примечание: Вдохновлено этими гифками.
Для голосования: #. WTF Football RPF 2016 - "Шелковый костюм, черный галстук"

— Дай я, — говорит Давид. Он как раз проходил мимо Сеска к своему шкафчику и заметил, как тот одной рукой пытается поправить галстук. — Ума не приложу, как ты сам так ужасно одеваешься.
— Нормально всё было, я не виноват, что ты так помешан на галстуках, — парирует Сеск, но даже не дергается, когда Давид встает ближе: поправляет полоску ткани, сверяет длину концов, прежде чем завязать узел, и проводит ладонями вдоль хрустящего воротника, мазнув пальцами по теплой коже Сеска.
— Вот так, — приглушённо говорит Давид. –— Почти как взрослый.
— Спасибо, — бормочет Сеск. Их взгляды на мгновение пересекаются, и Давиду кажется, что он видит в лице Сеска что-то, чего не видел никогда, но списывает это на близость, на интимность жеста.

Однако когда они выходят на поле, и он улыбается солнцу и пытается не моргать от щелчков фотокамер, чужая ладонь еле ощутимо касается его поясницы, а затем настойчиво прижимается прямо над поясом брюк. Давид едва сдерживается, чтобы не обернуться.

Прикосновение исчезает, и Давид чувствует, как злость затапливает его горячей волной. Когда фотограф дает понять, что съемка окончена, Сеск исчезает быстрее, чем Давид успевает повернуться и спросить, что он, черт возьми, творит.

До возвращения Сеска в «Барселону» они делали так иногда, но с тех пор перестали, и Давид до сих пор не был уверен, почему. Однажды он попытался прощупать почву, где-то спустя пару недель после того, как Сеск присоединился к ним в раздевалке. Как-то после тренировки в понедельник Сеск вышел из душа, Давид встал рядом чуть ближе, чем обычно, провел пальцами по татуировке на плече Сеска, пока они болтали о чем-то несущественном. Такое прикосновение не вызывало лишних подозрения, но для них оно было знаком, сигналом, означающим «встретимся наверху через десять минут». Сеск дёрнул плечом, окинул Давида тёмным и серьёзным взглядом, сказал:
— Не думаю, что это хорошая идея, — и неопределённо помахал рукой между ними.
— Ладно, — ответил Давид, отстранился, и на этом всё закончилось.

Давид не знал, что именно произошло, что изменилось, но они всегда и в первую очередь были одноклубниками, поэтому он не стал допытываться и задавать вопросы. А может быть, он не знал, о чем именно должен спросить — они никогда не обсуждали то, что делали, и Давид не знал, с чего начать. Потом он получил травму, и стало не до того.

Конечно, иногда — в суматохе последних минут игры, среди голов на старте сезона, когда Давид отправляет мяч в сетку после идеальной передачи от Сеска, — они обнимаются, празднуя, и Сеск пахнет потом и победой, Давид задумывается об этом, но ненадолго.

Вернувшись в раздевалку, Давид не находит ни Сеска, ни его сумки, и раздражение понемногу отпускает. Гораздо проще воспринимать произошедшее, как одинокий сигнал на радаре — просто ещё одна вещь, о которой он быстро забудет. Однако когда Давид выходит на парковку, то видит Сеска — тот стоит, прислонившись к его машине со стороны пассажира, и растерянно вертит в руках телефон. На нем по-прежнему официальный костюм. Давид останавливается, как вкопанный.
— Ты что тут делаешь? — слова вырываются прежде, чем он успевает подумать, и он сам удивляется, что в голосе всё ещё слышна злость.
— Надеялся, ты меня подбросишь, — осторожно отвечает Сеск, держа одну руку глубоко в кармане.
— У тебя нет машины? — спрашивает Давид.
— Я приехал на такси, — Сеск улыбается — криво, заговорщицки. Давид пытается прочитать его, пытается понять, что всё это значит, пытается не чувствовать, что от взгляда Сеска что-то в груди подскакивает, но ничего не получается.
— Садись, — говорит он, и Сеск, ухмыляясь, открывает пассажирскую дверь.

Поездка проходит непривычно тихо. Радио автоматически включается, когда Давид заводит мотор, и Сеск откидывается на спинку сидения, рассеяно глядя в окно, и время от времени отстукивает по колену ритм, не совпадающий с музыкой.

Когда Давид пропускает поворот, ведущий к дому Сеска, тот молчит, но оглядывает его с ленивой улыбкой. Давид нервничает, воротник джемпера становится слишком тесным, а вся ситуация кажется слишком нелепой.

К тому времени, как они подъезжают к его дому, Давид уже почти на грани. Он закрывает за ними дверь и пытается понять, что же будет дальше, но Сеска это не беспокоит. Он делает шаг навстречу, вторгаясь в личное пространство, и Давид чувствует, как волоски на руках встают дыбом, когда Сеск, не задумываясь, кладет руку ему на пояс и наклоняется, чтобы поцеловать.

На секунду Давид застывает, но затем делает вдох и отвечает на поцелуй, и всё встает на свои места. Ладонь Давида привычно опускается на чужую щёку. Сеск толкает его назад, Давид утягивает его за собой, и они прижимаются к двери, распаляясь ещё больше и целуясь до потери дыхания.

Всё это одновременно знакомо и странно: жёсткая борода Сеска под его пальцами вместо гладкой кожи, незнакомая ширина его плеч, непривычная сила его тела. Но, в то же время, Сеск по-прежнему Сеск, и Давид стонет ему в рот, потому что он хочет. Хочет толкнуть его к стене и целовать, пока не начнет задыхаться, хочет стащить с него этот нелепый костюм и провести руками по всем этим новым мускулам и знакомой коже, хочет подняться с ним наверх и трахнуть его в кровати, ещё и ещё раз.

— Блядь, — бормочет Давид ему в рот, и Сеск слышит в этом призыв спуститься губами ниже, покусывая линию челюсти Давида. Он разводит коленом ноги Давида, прижимаясь ещё ближе. Давид тяжело дышит, скользя руками по загривку Сеска.
— Сеск, — тихо произносит он, проводя пальцами по воротнику рубашки. Сеск только хмыкает в ответ, поводит бедрами, и Давид стонет, потому что блядь. Он поверить не может, что делает это, но ему нужно…
— Сеск, — повторяет он. — Что ты делаешь? — и в этот раз Сеск слегка отстраняется — ровно настолько, чтобы они смогли посмотреть друг на друга.
— А ты как думаешь? — отвечает он и наклоняется, чтобы укусить его за губу, но Давид откидывает голову назад и кладет руку Сеску на грудь, останавливая его. — Что? — спрашивает Сеск. — В чем дело?
— Я думал, ты хотел прекратить всё это, — немного лихорадочно отвечает Давид и жалеет об этом почти сразу же — звучит так, словно между ними было что-то большее, чем на самом деле. Не то чтобы он провел последние полтора года жизни, тоскуя по Сеску Фабрегасу, но всё же.

Сеск резко выдыхает и закрывает глаза, касаясь лба Давида своим.
— Поверить не могу, что ты хочешь поговорить об этом именно сейчас, — бормочет он. Давиду не в чем его винить — он сам едва в это верит, только не сейчас, когда они вот так прижимаются друг к другу, когда он чувствует дыхание Сеска на своем лице, а его член — своим бедром. Молчание было бы куда уместнее. — Я не хотел прекращать. Просто… Я думал, это будет сложно, — произносит Сеск и мажет по губам Давида лёгким поцелуем.
— А сейчас это не так? — еле выговаривает Давид и тянется поцеловать его ещё раз, жестко и слишком настойчиво, путаясь пальцами в отросших волосах Сеска.
— Так, — отвечает тот. — Но я просто… — он замолкает, и выражение его лица становится потерянным и каким-то умоляющим. Может быть, Давид по-прежнему ничего не понимает, но когда Сеск смотрит на него вот так, ему всё труднее осознавать, почему это так важно, когда они вместе, здесь и сейчас.
— Хорошо, — шепчет Давид, стараясь звучать уверенно, и подается вперёд, целуя Сеска небрежно и мокро. Сеск отвечает, скользя руками между спиной Давида и дверью, и притягивает его ближе, пока Давид стаскивает с него пиджак, сминающийся на локтях. Сеск смеется в поцелуй и отодвигается, чтобы стряхнуть его окончательно.

Он наклоняется, чтобы прижаться ртом к шее Давида прямо над воротником, и Давид ударяется затылком об дерево и бормочет «черт». Он гладит Сеска по спине, обхватывает его бедра, ища больше контакта, больше прикосновений, сминает ткань рубашки на поясе, пытаясь вытащить её, чтобы добраться до кожи, но Сеск отстраняется, тяжело дыша:
— Погоди, погоди.
— Зачем, — выдавливает Давид, впиваясь пальцами в крепкую задницу Сеска, скользит губами по его заросшему подбородку. Сеск поворачивает голову, чтобы поцеловать Давида в лоб, и делает шаг назад со словами: — Пойдем.

Он хватает Давида за руку и тянет его в гостиную, к дивану. Сеск толкает его вниз, и Давид падает на подушки. Он тянется, чтобы ухватить Сеска за запястье и утянуть за собой, но тот уворачивается, с улыбкой глядя на него сверху вниз, затем толчком раздвигает ноги Давида и опускается между ними на колени.

— Черт, — хрипло бормочет Давид.— Черт.
— Да? — ухмыляется Сеск. Он ведёт ладонями от колен Давида до бедер, касается выпуклости в джинсах и гладит кожу над поясом брюк. Задрав джемпер Давида, Сеск опускает голову, чтобы накрыть горячим ртом его живот, и Давид, не удержавшись, вскидывает бедра и кладет руку ему на затылок. У Сеска вырывается самодовольный тихий смех, и он дергает ткань ещё выше.
— Сними, — шепчет он, и Давид подчиняется, приподнимаясь на локтях, чтобы стянуть джемпер через голову.

Сеск садится обратно, наблюдая за ним, и почти рассеяно водит рукой по его обнаженной груди. Давид касается его плеч, сминая ткань рубашки.
— Давай, ты тоже, — просит он, но Сеск поднимает взгляд и говорит:
— Не сейчас.
Давид хочет возразить, но тут губы Сеска возвращаются на его живот. Одновременно с этим Сеск расстёгивает ему брюки, оттягивает ткань боксеров и склоняется ниже, чтобы облизнуть головку члена.

Давид стонет и закрывает глаза, вслепую вытягивая руку, чтобы дотянуться до головы Сеска, не зная, притянуть его к себе или опустить ниже. Сеск принимает решение за него и отстраняется. Давид с немым вопросом открывает глаза.

— В этом всё дело, да? У тебя точно пунктик на галстуки, — замечает Сеск, и в этот момент Давид едва не идет на попятную, потому что это не так. Просто его раздражает, когда узел криво завязан, вот и всё, и он почти говорит это, но Сеск берет его член в руку и накрывает ртом, не отводя взгляда. И все, что Давид хотел сделать, стирается из памяти влажным жаром рта Сеска.

Сеск прав, это гипнотизирующее зрелище — видеть его на коленях в этой рубашке и галстуке, ласкающим член Давида. Давид проводит пальцами по его воротнику, слегка сжимая за галстук. Сеск стонет и берёт его глубже, чуть сильнее обхватывая рукой основание члена, а другой вцепляется ему в бедро.

И это так хорошо, Давид мог бы с легкостью кончить вот так, прямо Сеску в рот. Он знает, что Сеск ему позволит, что ему это нравится, и от одной этой мысли Давида пробирает дрожь, но внезапное желание почувствовать прикосновение голого тела Сеска к своему оказывается сильнее.

— Блядь, — шипит Давид и отталкивает его. Сеск смотрит на него затуманенным и слегка недоуменным взглядом. — Иди сюда, — зовет Давид и дергает его за руку, чтобы тот поднялся и залез на диван и на самого Давида.

Он снова целует Сеска, чувствуя горечь во рту, запускает руку ему в волосы и прижимается вплотную, целуя, наверное, чуть жестче обычного, вдавливает его в диванные подушки, разрывает на нем одежду. Сеск помогает стащить с себя рубашку, и Давид жадно шарит ладонями по его груди.
Они сталкиваются руками в попытке стянуть с него штаны, и Сеск беззвучно смеется Давиду в рот и тут же стонет, когда Давид крепко обхватывает рукой его член. Сеск беспорядочно гладит его по спине и тихо постанывает, от чего у Давида тянет внизу живота.
Давид проводит рукой по груди Сеска, его боку, бедру, и Сеск поднимает ногу, чтобы обхватить ею Давида за пояс. Они трутся друг об друга членами, и Давид неуклюже пытается обхватить оба сразу, опуская бедра вниз, чтобы чувствовать больше, просто больше.

Сеск отрывается его губ и шепчет:
— Давид, — у него хриплый голос, темный, расфокусированный взгляд и опухшие губы. — Давид, блядь, я хочу… — он хватает Давида за задницу, резко вскидывает бедра, и Давид выдыхает:
— Да, черт, я тоже, но… позже, просто дай мне… — а затем Сеск низко стонет, хаотично вскидывая бедра, и Давид чувствует его сперму в своей руке и между их животами.
— Черт, Сеск, — повторяет он, в изумлении глядя сверху вниз на его покрасневшее лицо — такой Сеск прекрасен. Давид обхватывает его бедро и сильнее толкается в собственную руку, скользя по мокрому от спермы животу Сеска.

Сеск стонет и притягивает его к себе для очередного поцелуя, просовывая руку между ними, чтобы накрыть руку Давида своей, и Давида хватает только на то, чтобы уткнуться лицом в шею Сеска и отпустить свой и без того скудный контроль приглушенным стоном. Всё напряжение, что он чувствовал днем — а может, и того дольше, — выплёскивается из него вместе со спермой, пока он вздрагивает, прижавшись к крепкому телу Сеска.

Какое-то время он лежит, тяжело дыша Сеску в плечо, и нога Сеска падает вниз, чтобы переплестись с ногами Давида. Он гладит его по спине, пока Давид пытается вернуть чувство реальности.

— Кажется, мы запачкали спермой весь мой костюм, — слабым голосом сообщает Сеск, коротко усмехнувшись.
Давид улыбается ему в шею — туда, где бьётся пульс.
— Это точно. Хочешь остаться на обед, пока он будет отстирываться? — тихо спрашивает он.
— Это всё усложнит, — после паузы бормочет Сеск. Давид целует его в челюсть, в шею, в плечо.
— Усложнит. Всё равно останься?
— Хорошо, — соглашается Сеск и зарывается лицом в волосы Давида. Переплетясь руками и ногами, они лежат на диване, по-прежнему наполовину одетые. Позже, думает Давид, он встанет и приготовит им обед, пока Сеск будет принимать душ, а потом они сядут и вместе поедят, и, может, наконец-то поговорят об этом, как взрослые люди. Но прямо сейчас Сеск такой тёплый, они лежат в позе, которую вряд ли можно назвать удобной, но им хорошо, и Давид счастлив остаться вот так ещё ненадолго.