Первая часть34. В.Гюго "Посмертные записки""[...] это обстоятельство напомнило мне мое посещение нынешним летом бывшего министра Тьера и встречу у него с Маршаном, камердинером Наполеона. Старик рассказывал тогда, что император очень любил поношенные платья и шляпы. Я понимаю и разделяю этот вкус. Новая шляпа невыносима для работающей головы.
— Император, — говорил Маршан, — вывез из Франции всего три сюртука, два плаща и две шляпы, и с таким-то гардеробом он прожил на острове Св.Елены целых шесть лет. Мундира он там совсем не носил."
"[...] кортеж был великолепен, хотя его значение умалялось исключительно военным характером. Бонапарту, пожалуй, этого было бы достаточно, но Наполеон заслуживал всенародных почестей."
"Бог даровал человеку два блага: надежду и неведение будущего. Последнее ещё лучше первого."
"— Какая настала жара, - заметил Ройе-Коллар.
— Да, — отвечал Баланш, — только я не выношу её, терпеть не могу!
— Что так? Вы ведь не северный житель.
— По натуре — скорее, северный, потому-то, может быть, я так и раскисаю."
"[...] самое необходимое в жизни — научиться пренебрегать."
"Одиночество производит уныние, упадок духа, а постоянные дума все обо одном и том же нарушают умственное равновесие."
+++"Нурри, как известно, тоже лишил себя жизни в Неаполе.
Чем это объяснить: действием ли климата? раздражающей ли ясностью тамошнего неба?
Вечный солнечный блеск должен порождать сплин точно так же, как и вечные туманы сумрачных стран. Он раздражает, может быть, ещё более.
Так как в глубине даже самой, на первый взгляд, счастливой жизни всегда кроется больше печали, чем радости, то нам как-то легче, спокойнее живется под сереньким небом; в блестящих же, радостных солнечных лучах мы невольно чувствуем горькую иронию. Печальная природа утешает нас самой своей гармонией с нашим душевным настроением, а природа сияющая, ясная, лучезарная, бесстрастная, безответна,я ликующая, когда мы плачем, расцветающая, когда мы старимся, гордо-недоступная, спокойная подавляет и оскорбляет нас своим вечным ликованием.
Смотрит, смотрит человек на такое безжалостно-равнодушное небо, а горечь всё накипает на сердце до тех пор, пока вдруг не явится мысль схватить пистолет или бритву и разом покончить с собой".
"Нравственный урод, с бесстыдством обнажающий свою душу в том предположении, что ею можно любоваться, как Венерой, — отвратительное зрелище жабы, считающей себя красивой".
"Узник, отрешенный от всего мира, свободный только в отношении к своему труду, невольно заинтересовывается всем, что бы он ни делал. Самый ленивый и шаловливый ребенок, ненавидевший прежде всякое занятие, попав сюда, становится прилежным работником. Да это и понятно. Человек, привыкая к мраку, находит свое даже в темном подвале".
"— Пуритане, во-первых, злы.
— И во-вторых, — добавил я, — в них нет смысла. Истинная добродетель, истинная нравственность, как и истинное величие, всегда снисходительны и разумны."
"В четыре часа я возвращался в Париж.
В одном вагоне со мной сидели два офицерика, очевидно только что выпущенные из военного училища, и молодая женщина с молодым человеком — вероятно, её мужем. В руках она держала номер газеты "Эклипс", в котором помещена карикатура Жилля на Генриха V. Я смотрел в окно на Севр и Медонские леса. Вдруг моя соседка, показывая мужу одну строчку в газете, воскликнула:
— Слава Богу! Виктор Гюго снова выступает!..
— Тише, — шепнул ей молодой человек, — он сам тут, — и осторожно указал на меня глазами.
Молодая женщина схватила мою шляпу, лежавшую около меня на диване, и поцеловала ее креповую перевязь, потом проговорила, обращаясь ко мне:
— Господи! Сколько вам пришлось выстрадать... Но продолжайте, продолжайте защищать побежденных! — и слезы прервали её слова.
Я поцеловал её руку. Видимо, это прекрасная душа, отражающаяся в таких же прекрасных глазах."
"В мире есть только два достоинства, перед которыми можно и должно преклоняться с благоговением: это гениальность и сердечная доброта."35. Ф.Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"Мать моя женщина, сколько ж негативных отзывов на эту книгу на лайвлибе-то! Люди как будто разучились понимать юмор и читать книги через сатирические очки.
А это именно что сатира. Очень чернушная сатира, полная язвительности и подколов в самые больные места церкви и парижских канонников, которые в свое время попортили Рабле кровь. Он обличает в своем романе всё ханжество, алчность, распущенность, непомерные амбиции римско-католической церкви, которая в Средние века стремилась контролировать буквально каждый аспект человеческой жизни. Кому, как не Рабле, который сам был монахом, знать об этом лучше многих. Да, средства, избранные им для этой цели, весьма, кхм, своеобразны, но господи боже, нельзя ж так серьезно ко всему относиться! хд Рабле же сам смеется, сам, в начале каждой новой части, говорит: "Читайте мою книгу и веселитесь!" Роман пропитан невероятным жизнеутверждающим светом, он весь сам по себе как большой ребенок, на которого невозможно злиться. И если читатели увидели в нем только то, что касалось физиологических процессов, то тогда я не знаю, о чем с этими людьми разговаривать.